Гагик Арутюнян
Объединяющий 27 стран и насчитывающий 500-миллионное население Евросоюз является самой крупной экономикой мира (в расчете на текущие цены ВВП ЕС составляет $16.4 трлн. – около 28% мирового ВВП). В то же время этот союз сегодня оказался в сложной политической и экономической ситуации. В частности, резко увеличились государственные долги, и не исключено, что вследствие этого в некоторых странах ЕС (Греции, Испании и Италии) будет объявлен дефолт. Например, долг Италии составляет 120% от собственного ВВП, а в первом квартале текущего года был зафиксирован 0.8%-ный экономический спад, в результате чего упали рейтинги 26 итальянских банков. Почти такая же ситуация царит в Испании, и только 0.5%-ый рост экономики Германии обеспечил «нулевую» стабильность ВВП и спас ЕС от рецессии. Сложившаяся ситуация служит основанием для заявлений и прогнозов на самых различных уровнях, в которых не исключаются сценарии развала европейской валюты и ЕС в целом – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Правда, иногда подобного рода заявления скорее напоминают заранее спланированные информационные операции, призванные повлиять на котировки на биржах и т.п. Однако уже это указывает, что далеко не все в порядке в «европейском королевстве».

Причины кризиса

Европейский кризис является следствием не только истощения ресурсов жизнеспособности глобальной неолиберальной модели, но и присущих ЕС структурных особенностей и специфики системы управления. Именно эти факторы, несмотря на старания европейских лидеров, не позволяют сформировать единые политико-экономические правила, которые будут обязательными для всех членов союза. Такая ситуация является следствием объективных, а порой и субъективных (обусловленных личными или политико-экономическими интересами) обстоятельств.

В качестве основного недостатка европейской системы в первую очередь рассматривается отсутствие «общеевропейской идентичности». У европейских наций, безусловно, есть множество цивилизационных общностей, однако значительны также различия в культурных и политических традициях. В этом контексте нужно, в частности, учитывать фактор Великобритании, которая занимает особую и не всегда конструктивную позицию в общеевропейских процессах и выступает скорее как представитель североатлантического («англо-американского»), но не континентального европейского проекта. Более того, (если опираться, в частности, на мемуары У.Черчилля¹), «архитектура» послевоенной Европы планировалась так, чтобы там исключалась возможность формирования силового центра (и это относилось не только к Германии), тем самым обеспечивая англосаксонское военно-политическое и экономическое доминирование.

В проблеме общеевропейской идентичности дополнительным фактором стал также «мультикультурализм» и связанная с этим очевидная тенденция изменения этнического состава (и как следствие, культурных ориентаций) Европы². Предпринимаемые в этом направлении шаги (ужесточение иммиграционных законов, пересмотр шенгенских соглашений и пр.), с учетом увеличившихся вследствие геополитических и неоколониальных потрясений на Большом Ближнем Востоке и африканском континенте иммиграционных потоков в Европу, пока что не дают ощутимых результатов.

В то же время из публикаций европейских СМИ складывается впечатление, будто развернутое против иммигрантов противостояние (выражающееся не только в произведениях интеллектуалов³, но и принимающее вид радикальных действий – вспомним прецедент Брейвика) определенным образом способствует становлению общеевропейской солидарности. Однако здесь также имеются определенные противоречия.

Антииммиграционная позиция в ЕС наиболее характерна для консервативных партий. Вместе с тем эти партии, как правило, выступают также с позиций укрепления суверенитета своих стран. Наиболее рьяно идею евроинтеграции поддерживают евросоциалисты, которые в свою очередь сравнительно толерантно относятся к «мультикультурализму»⁴.

В контексте вышеупомянутого, пожалуй, уместно вспомнить мысль канцлера Германии Ангелы Меркель о том, что в Европе не то что много ислама, а мало христианства. Вообще, обществоведы обусловливают эти реалии и появившиеся в современных европейских цивилизационных процессах спорные тенденции упрощенной современной европейской системой ценностей. Как известно, в странах ЕС приоритетной целью провозглашено достижение всеобщего благополучия (это понятие также дает повод для неоднозначных комментариев), тогда как такая общественная модель содержит множество рисков и считается уязвимой. Согласно некоторым аналитикам, в основу такого концептуального подхода заложен пример СССР, который также стремился обеспечить социальные права своих граждан⁵. Однако «европейское благополучие» (которое по своему материальному уровню превосходит, но в некоторых принципиальных вопросах – право на труд, бесплатное образование и здравоохранение – уступает советским представлениям) опирается на правила «потребительского общества» (против которого боролись в «социалистическом лагере»), со всеми вытекающими отсюда тенденциями обесценивания духовной сферы.

В случае ЕС «доктрина благополучия» имеет также свое финансовое выражение в лице бюджетных, порой неоправданно высоких расходов, которые, в свою очередь, приводят к увеличению государственных долгов. Примечательно, что до «большого кризиса» 2008-2009гг. большинство в правительствах 14 из 27 стран ЕС принадлежало социалистам, которые придавали большое значение тезису «благополучия». Однако экономическая рецессия показала, что бюджетная щедрость имеет тяжелые последствия, и сегодня в Евросоюзе - всего 5 социалистических правительств. Однако из охвативших Европу акций социального протеста и волнений следует, что несоциалистические и чисто рыночные подходы также чреваты рисками. Этих рисков, возможно, даже больше, чем в случае выражения государственной заботы, т.к. они могут привести к хаотическим ситуациям, как это произошло в Греции. В этом плане победу социалиста Олланда в президентских выборах во Франции следует считать закономерной и адекватной современным европейским реалиям.

Франсуа Олланд: новые тенденции

Все члены ЕС, безусловно, имеют равные права, однако не секрет, что некоторые из них «немного равнее, чем остальные». Речь здесь, безусловно, идет о сверхдержавах европейского масштаба – Германии (которую уже иногда называют IV Рейхом) и Франции. До состоявшихся во Франции президентских выборов главы этих стран, несмотря на некоторые разногласия, совместно разработали и стремились осуществить программу вывода ЕС из кризиса (преимущественно по немецким рецептам), в основу которой была положена стратегия бюджетных ограничений и экономий в социальной сфере.

Ситуация изменилась после избрания Франсуа Олланда, который ставит акцент не столько на экономию, политику сокращения бюджета (хотя и это входит в планы Олланда: новоназначенный премьер министр уже заявил о сокращении заработной платы членов кабинета на 30% и это не только пиар акция), сколько на активизацию и обеспечение роста экономики. Состоящая из 60 пунктов программа президента содержит довольно-таки кардинальные положения. В частности, предполагается снижение налогообложения малых предприятий и значительное увеличение налогов для банковской системы. Налоги же для лиц, чей доход превышает 150 тысяч евро, составят 45%, а при доходе выше одного миллиона – 75%. Олланд обусловливает рост экономики развитием наукоемких производства, и в его программных положениях подчеркивается важность пунктов о развитии науки и даже восстановлении «научной аристократии». Весьма любопытно также намерение Олланда создать новое европейское рейтинговое агентство, которое станет альтернативой занимающим монопольные позиции компаниям Standart&Poors, Moody и Fitch rejtings.

Однако новации Олланда не ограничиваются только экономикой: он намерен отредактировать подходы своего предшественника и во внешней политике. Как известно, решением Н.Саркози в 2009г. Франция вернулась в военные структуры НАТО⁶, а в 2010г. был подписан договор с Великобританией о сотрудничестве в военной сфере – в частности, в области разработки ядерного оружия. СМИ назвали этот договор беспрецедентным и фактически ставшим началом создания совместных франко - британских вооруженных сил (согласно этому документу, стороны договорились создать 6,5-тысячные экспедиционные силы). Олланд же руководствуется иной логикой: он не только уже выполнил свое предвыборное обещание вывести из Афганистана французских военнослужащих (они покинут эту страну до конца этого года), но и предложил создать совместный франко-немецкий военный штаб. Возможно, что это является определенным симптомом в контексте трансформации ( в смысле- «европеизации») НАТО, и это должно совпасть с политической линией Германии: как известно, А.Меркель достаточно сдержанно относится к амбициям НАТО в целом и к известным развитиям в Ливии и Сирии.

Таким образом, нельзя исключать, что французская внешняя политика в отношении североатлантической модели может измениться (или, скорее, вернуться к подходам де Голля), что может способствовать становлению полноценной континентальной европейской системы.

¹ Черчилль У., Вторая мировая война (книга третья). – М.: Военное издательство, 1991.

² См., например, Вишневский А., Конец североцентризма. Россия в глобальной политике, т.7, #5, с. 180. 2009.

³ Сарацин Т., Германия: самоликвидиция. – М.: РИД, 2012.

⁴ Следует отметить, что не все социалисты разделяют это подход, и, в частности, вышеупомянутый Тило Сарацин был представителем социал-демократической партии Германии.

⁵ http://www.rodon.org/other/mivp.htm.

⁶ Франция, будучи одной из 12 стран-учредителей НАТО, при президенте де Голе (1966г.) вышла из военных структур этой организации.