Четверг, 21.11.2024, 18:34
Приветствую Вас Гость

МБР

Блог

Главная » » За кулисами ГРУ

01:13

За кулисами ГРУ

Мой собеседник в недавнем прошлом — генерал военной разведки, отдавший ей более 40 лет службы. Его память хранит обжигающий ветер африканского буша и невыносимую духоту латиноамериканской сельвы.
С фотографий на стенах его кабинета на меня смотрят люди, чьи биографии теперь изучают в школах разных стран. На них они ещё совсем молодые, как и генерал, с которым они вместе на снимках.

За спиной генерала войны — командировки, десятки секретных операций. На парадном мундире — награды страны. Но он его редко достаёт из шкафа. Мы знакомы давно, но до сих пор генерал связан обетом молчания. Никаких шпионских историй, имён, фамилий. И даже согласившись побеседовать о, пожалуй, самой больной для него теме — судьбе Главного разведывательного управления Генерального штаба России, он не отступил от своих правил.

- Как мне к Вам обращаться?

— Называй меня «товарищ Рауль», так меня звали много лет назад кубинцы… - Товарищ Рауль, существует много легенд о ГРУ. ГРУ называют самой закрытой разведкой мира, самой влиятельной и самой законспирированной. Аббревиатура «ГРУ» на Западе стала символом самых дерзких советских тайных операций. Но как же так вышло, что такая мощная спецслужба ничего не сделала для спасения своей страны?

Почему ГРУ проморгало распад Союза?

— В твоём вопросе — типичная ошибка тех, кто мало знаком со спецификой ГРУ. ГРУ никак не могло воспрепятствовать распаду Союза прежде всего потому, что Главное разведывательное управление Генерального штаба — это военная разведка, чьи усилия и поле деятельности всегда находились вне границ Союза. На территории СССР ГРУ просто не имело права ни создавать свою агентуру, ни вести здесь оперативную работу: всё это была исключительная прерогатива КГБ. Так что твой вопрос правильнее переадресовать туда.

Но скажу своё суждение по этому вопросу.

У КГБ была своя «ахиллесова пята» — он строился по территориальному принципу. На территориях республик СССР большую часть аппарата КГБ составляли местные кадры. И если в условиях стабильной обстановки это давало преимущество в знании местного менталитета и ситуации, то по мере нарастания центробежных процессов этот кадровый принцип стал работать против Комитета. Появилось большое число сотрудников всех рангов, которые — кто в силу убеждений, кто из чисто прагматических соображений — сделали ставку на поддержку местных сепаратистских движений.

При этом руководством КГБ были приняты ошибочные решения, которые только катализировали эти процессы. Я говорю о попытках взять сепаратизм под контроль «изнутри», когда вместо того, чтобы жёстко пресекать деятельность всякого рода «народных фронтов», «депутатских групп» и «движений», в них с целью «разложения изнутри» начали внедряться агенты Комитета.

Такой тип специальных операций давно известен и многократно отрабатывался и в СССР, и в других странах, но в условиях политической нестабильности Центра, двуличной предательской политики Горбачёва эти операции вместо разложения «фронтов» привели к тому, что данные организации стали действовать практически под прикрытием КГБ. Агенты, при поддержке своих кураторов из КГБ, забирались всё выше и выше по иерархической лестнице «фронтов», а «фронты» всё крепли и набирали силу.

В итоге ситуация дошла до полного абсурда — к августу 1991 года агенты Комитета в некоторых республиках стали составлять большинство руководства того или иного «фронта», а иногда и просто его возглавляли, как, например, в Литве, но при этом «фронт» становился фактически параллельной структурой власти, деструктурируя и парализуя работу советских органов власти. И это положение недвусмысленно свидетельствовало о глубине процессов распада, идущих в недрах некогда всесильного Комитета.

Одновременно с этим по экспоненте росла активность спецслужб иностранных государств. Причём фактически всех, чьи интересы так или иначе касались территории СССР. Американцы, англичане, немцы, французы, израильтяне, турки, японцы, китайцы, поляки — все, кто мог, тогда включились в раздел советского наследства. И если в России они тогда ещё действовали с определённой оглядкой, то на территориях республик действия иностранных спецслужб становились всё более откровенными и неприкрытыми, принимая иногда формы прямого вмешательства. При этом какого-либо организованного противодействия этому наступлению республиканские управления КГБ уже не оказывали. К августу 1991 года их деятельность была практически парализована, и сразу после событий августа начался неконтролируемый их распад. Часть сотрудников, кто оставался верен присяге и долгу, были вынуждены, опасаясь репрессий и преследований, бежать в Россию, часть просто оставила службу, а другие тут же перешли на службу к тем, кого ещё вчера курировали, став костяком спецслужб новообразовавшихся «демократий», и почти сразу включились в борьбу с теми, кому ещё вчера подчинялись.

- А ГРУ? Что происходило с ним?

— Как я уже сказал, проблема ГРУ в это время была в том, что мы законодательно не имели права создавать свою агентуру на территории СССР и, как следствие, не имели права проводить на своей территории никакие нелегальные операции без увязки с КГБ. Соответственно, на территории СССР у нас для этого просто не было ни структур, ни подразделений для эффективного противодействия разрушительным процессам.

Традиционная «философия» ГРУ заключалась в том, что Управление было выстроено для ведения разведки, сбора информации и диверсионной работы за границами Союза на территории вероятного противника. Наши разведотделы и разведуправления в Союзе были развёрнуты по штатам мирного времени и конфигурированы с расчётом на обеспечение повседневной жизни войск. Никакой агентурной работы они не вели. Части и подразделения спецназа также не были заточены под специфические задачи спецслужб, являясь инструментами для ведения большой войны, и были развёрнуты по штатам мирного времени.

Поэтому всю информацию, которую мы получали с мест, — а почти везде находились части и подразделения Министерства обороны СССР, откуда нам постоянно шли доклады, — мы просто передавали наверх, неизменно получая жёсткие указания не вмешиваться.

Нас в этот период не раз упрекали в том, что ГРУ никак себя не проявляет. Вспыхивали конфликты в Фергане, Баку, Карабахе, Тбилиси, Вильнюсе, куда перебрасывались части Минобороны, но зачастую действия военных были похожи на действия слона в посудной лавке. Переброшенные в район конфликта части ситуации на месте не знали, основным источником информации служила информация, поступавшая по линии КГБ, а она, как я уже сказал, часто носила противоречивый характер, а иногда и просто была неточной.

Ситуация резко изменилась к осени 1991 года, когда после распада СССР в ряде республик тут же вспыхнули гражданские войны. Начался процесс раздела бывшей Советской Армии, и целые округа и армии оказались в гуще драматических событий. Началась война между Арменией и Азербайджаном, вспыхнули гражданские войны в Приднестровье, Таджикистане, Абхазии, Южной Осетии. Стало неспокойно и на российском Кавказе. Всё это потребовало изменения характера нашей работы. За границами России, в зонах конфликтов у нас оказались развязаны руки, и мы стали разворачивать здесь наши оперативные подразделения, которые начали сбор информации об обстановке, работу с местным населением. Мы начали подготовку кадров для работы в этих регионах, для прикрытия наших войск, дислоцированных в «горячих точках», нами стали привлекаться части спецназа.

С началом «чеченской» войны и фактически полным переложением тяжести этой войны на плечи Министерства обороны мы, наконец, получили «добро» на полноценную работу в Чечне и прилегающих к ней республиках Кавказа. Но после завершения войсковой фазы операции по восстановлению конституционного порядка на территории Чечни законодательные ограничения вновь вступили в силу.

Пойми, ГРУ — это не киношный монстр, который может делать что хочет, ГРУ — это лишь инструмент. Причём инструмент очень тонкий, имеющий кучу законодательных и системных ограничений. Более того, это очень компактный инструмент: всё ГРУ, включая уборщиц и секретчиц, можно усадить на одной трибуне Лужников. И очень многое зависит оттого, в чьих руках этот инструмент находится, как им пользуются. Поэтому возлагать вину на ГРУ за распад Союза — то же самое, что обвинять кинжал, висящий на стене, в том, что его хозяин ушёл в лес без него и был задран там волками.

- Спасибо за подробный рассказ, но выслушав его, не могу не спросить о том, что же сейчас происходит с ГРУ? Сведения о реформе ГРУ отрывочны и скупы и зачастую больше похожи на какие-то «активки», которые вбрасываются в общество с целью зондажа общественного мнения. То вдруг проходит информация о том, что ГРУ вообще прекращает работу как главное управление Генерального штаба и вливается подразделением в Главное оперативное управление. То утверждается, что вся внешняя разведка ГРУ передаётся в Службу внешней разведки.

То у ГРУ забирают бригады спецназа, то возвращают. Что же происходит сейчас с ГРУ? И насколько вообще была необходима реформа ГРУ?

— Безусловно, ГРУ к концу 90-х годов уже не в полной мере отвечало требованиям времени, и требовалась его реформа. ГРУ нужно было адаптировать под современные реалии. На мой взгляд, одним из атавизмов было то, что, являясь фактически равной СВР по масштабу и возможностям разведывательной службой страны, ГРУ не имело прямого выхода на высшее политическое руководство, являясь лишь одним из управлений Генерального штаба и замыкаясь на начальника Генерального штаба и Министра обороны. Такая подчинённая конструкция часто шла во вред делу, особенно там, где речь шла об оперативном реагировании и о координации действий с другими спецслужбами.

В тех же США, которые у нас сейчас так модно держать за образец, военная разведка, подчиняясь министерству обороны, замыкаясь на комитет начальников штабов, одновременно входит в «разведсообщество США», которое возглавляет директор национальной разведки, куда стекается вся разведывательная информация от всех разведслужб США, что позволяет получать более полную информацию и гибко реагировать на угрозы.

Необходимо было законодательно и структурно адаптировать работу ГРУ на территории России. Реформа была необходима. Но не зря говорится, что дьявол кроется в деталях.

Реформа была нужна, но разумная и хорошо просчитанная по своим последствиям. У нас же всё пошло по самому худшему сценарию.

Главная проблема реформаторов в том, что, с одной стороны, затевая реформу, они совершенно не представляли себе, какие же цели она преследует и какие результаты должны получиться в её итоге. А с другой стороны, они вообще крайне слабо ориентировались в военном деле, пытаясь на армию перенести принципы, отработанные ими ранее в сфере бизнеса. При этом превалировал просто механистический подход. Без какого-либо обсуждения и проработки вдруг пришла директива сократить личный состав почти на 30%. Откуда взята эта цифра, как она обоснована, насколько разумна, никто не знает. Почему именно 30, а не 40 или 50?

ГРУ — чрезвычайно тонкий и чувствительный к воздействию механизм. У нас нет случайных людей, почти все, кто служит в ГРУ, — что называется, «штучный товар». Эти офицеры были отобраны в процессе специального отбора, на их подготовку потрачены годы и многие миллионы рублей. И вдруг, без всякого объяснения причин и обоснования, мы за несколько месяцев должны сократить фактически каждого третьего. Но ГРУ — это не приватизированный завод, где для повышения рентабельности можно просто уволить каждого второго, сбросить непрофильные активы в виде детсадов, поликлиник, закрыть и сдать под рынок всё, что не приносит доход, а оставшихся заставить работать за двоих. Даже в бизнесе эта схема обычно приводит лишь к одному результату — выжиманию из такого предприятия всех ресурсов, а затем его угасанию, банкротству и перепродаже уже мёртвой земли.

Анализ показывает, что наиболее эффективные производства — те, где реформирование научно обосновывалось, где вместо голых сокращений шли модернизация и развитие. Мы же реформу должны были провести, что называется, как хрущёвскую пятилетку — «за три дня».

К сожалению, доказать ошибочность подобных подходов и принятых решений нынешнему руководству Министерства обороны не удалось. Для придания ускорения «оптимизации» в 2009 году было сменено то руководство ГРУ, которое пыталось не допустить развала Управления. Новое руководство оказалось более покладистым, и реформа прошла по ГРУ самым трагичным образом. Были до критического минимума сокращены ключевые управления, часть из них была вообще ликвидирована. Тысячи офицеров были уволены. На сегодняшний день уволен каждый второй офицер. Прекращены все опытно-конструкторские и научно-исследовательские работы в специализированном НИИ. От этого страшного удара мы до сих пор не пришли в себя. И нынешнее ГРУ — лишь слабая тень того ГРУ, которому я отдал десятилетия своей жизни.

Многие его возможности сегодня почти полностью утрачены. Сегодня полностью свёрнуто обучение агентов-нелегалов; факультет, их готовивший, закрыт, до критического минимума сокращён факультет, готовивший аппарат военных атташе, разгромлен аналитический аппарат ГРУ, полным ходом инициируется передача подразделений внешней разведки в СВР. Полным ходом идёт сокращение преподавателей и профессоров. Из уникального по возможностям и масштабу стратегического инструмента ГРУ деградировало в аморфную второстепенную структуру, которую, скорее всего, ожидает дальнейшая «оптимизация».

Уровень мышления «реформаторов» характеризует тот факт, что любимой игрушкой, на которую нынешний министр обороны не жалеет ни денег, ни времени, является выведенный из подчинения ГРУ и переподчинённый напрямую начальнику Генерального штаба центр специального назначения «Сенеж». Министр лично курирует этот центр, укомплектовывая его экзотическим иностранным вооружением и техникой, пытаясь из него сделать некое подобие американской «Дельты». Здесь же находится и личная база отдыха министра с причалом и яхтами. Таковы, увы, представления сегодняшнего руководства Министерства обороны о роли и месте военной разведки — гибрид киношной «Дельты» с базой отдыха… - Это здесь, в России, в центральном аппарате. А что происходит за рубежом? Известно, что последние годы Службу внешней разведки сотрясают громкие скандалы: провалы нашей агентуры в США, уход на Запад крупных чинов разведки. Известный факт — за всё время существования СССР предателей и перебежчиков было меньше, чем за 20 лет новейшей истории. Что происходит с военной разведкой?

— Самый крупный политтехнолог ХХ века Владимир Ильич Ленин в одной из своих работ очень точно заметил: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Бесспорный факт: наше общество серьёзно больно. Его разъедают коррупция, организованная преступность, социальная апатия, сепаратизм, непрерывно увеличивающаяся пропасть между богатыми и бедными. Эти процессы идут на всех уровнях: от Кремля до последней деревни, на всех социальных этажах. И закрытый орден спецслужб тут ничуть не исключение.

Чтобы судить о состоянии спецслужб, достаточно посмотреть на состояние самой открытой из силовых структур — МВД. Взяточничество, протекционизм, клановость, непрофессионализм — об этом пишут и говорят. Но точно такие же проблемы коррозируют и другие силовые структуры, просто информация об этом не выходит на уровень общеизвестной.

В спецслужбах все это усугублено «спецификой» — постоянным состоянием войны между ними, постоянным воздействием противника, который ищет слабые звенья в системе государственной безопасности, чтобы решать свои задачи по отношению к России.

Разведка сегодня переживает очень непростое время. Главная проблема сегодняшней разведки — размывание мотивации и убеждений, той веры, без которой невозможна работа разведчика. Людям всё труднее объяснять самим себе, что же они защищают, — свою страну или интересы конкретных финансовых и политических групп.

С каждым годом разведку всё больше привлекают к обслуживанию и защите коммерческих интересов вполне конкретных фирм и концернов. И можно долго самому себе доказывать, что ты защищаешь интересы России, действуя в интересах банка или нефтяного концерна, но когда по специфике своей работы знаешь, куда, на какие счета уходят прибыли от операций, которые ты прикрываешь, становится очень трудно сохранять убеждения и внутреннюю целостность. Разведчик и так постоянно находится во враждебной среде. Его воля и убеждения постоянно проходят испытания на прочность. И когда в дополнение к внешнему воздействию и постоянному напряжению добавляется ещё и размывание некогда незыблемых принципов, на которых строилась твоя служба, то это может стать тем клином, который сломает личность и толкнет человека на предательство.

Это всё усугубляется преступной глупостью реформаторов, когда непродуманные массовые сокращения, проведённые в оперативных подразделениях, привели к тому, что сотни офицеров, выполняющих задачи вдали от Родины, без всякого объяснения и повода в одночасье оказались перед перспективой быть просто вычеркнутыми из жизни без работы и будущего. При этом, многие из них не имеют в России крыши над головой, их семьи не устроены. Такое отношение к кадрам иначе, чем предательством по отношению к ним, я назвать не могу. И это предательство так же провоцирует людей на малодушие.

Предательству, разумеется, нет оправдания. И чем бы ни руководствовался предатель, он всегда останется падшей душой, парией, отверженным.

Не существует «гуманных» предателей, которые, перебежав к противнику, не предавали бы свою страну, её секреты, не сдавали бы тех людей, с которыми работали, которых знали, о действиях которых слышали. Неделями и месяцами специалисты с помощью самых изощрённых техник будут «разматывать» память перебежчика, выуживая из неё всё мало-мальски ценное. И только когда от предателя останется пустая тара, он получит свои сребреники и билет в западный рай.

А за его спиной десяткам людей придётся искать спасения в бегстве, и те, кто не успеют скрыться, окажутся в тюрьмах на долгие десятилетия, а ктото просто умрёт от яда или пули. Исключений не бывает. Но, осуждая предательство, мы должны вскрывать его причины, понимать его генезис.

- Неужели нет надежды? Неужели ГРУ так и уйдёт в историю легендарным флотом Александра Македонского, растворившимся без следа в неизвестности?

— Знаешь, я живу так долго, что уже не раз видел, как светлое будущее становилось тёмным прошлым.

Моя судьба разведчика приучила меня сохранять спокойную созерцательность там, где ты не в силах что-либо изменить, потому что, поддавшись отчаянию, эмоциям, ты упустишь мгновение, когда ситуация начнёт меняться. На нашей земле нет ничего конечного и окончательного, кроме, разве что, египетских пирамид. И нынешние разрушители — все эти сердюковы и макаровы — не вечны. Как бы они ни оптимизировали, ни сокращали и ни сравнивали с землёй ГРУ, в нём остаются те люди, которые хранят в себе его геном и которые, безусловно, переживут этих временщиков.

Есть вечные ценности, которые не зависят от политической конъюнктуры и чиновничьего самодурства. Помнишь слова императора Александра III о том, что у России есть лишь два верных союзника — русская армия и русский военный флот? Это было сказано почти 150 лет назад. Но и 100 лет назад, и 50 лет назад, и сегодня, и через 50 лет они останутся аксиомой. Россия невозможна без сильной армии и флота. А сильные армия и флот невозможны без сильной военной разведки — и значит, история ГРУ не закончена.

Когда-то мой любимый писатель Антуан де Сент-Экзюпери, покинув разгромленную, оккупированную немцами Францию, написал пророческие слова: «Сегодня мы побеждённые.

А побеждённые должны молчать. Как зёрна…».

Мы тоже сегодня зёрна. И эти зёрна прорастут, поверь!

Беседовал Владислав ШУРЫГИН