|
Какую роль играет Россия в
Центральной Азии? С какими образами ассоциируется политика Москвы в ЦА?
Что является стержнем этих отношений: трудовая миграция, многомиллионные
кредиты или «российский зонтик» безопасности?
Попробуем дать ответы на эти вопросы,
отталкиваясь от тезиса о том, что по мере дальнейшего ослабления
экономических, политических и социальных связей, сохранявшихся еще со
времен существования СССР, меняется и отношение к России в регионе, его
начинают определять принципиально иные мотивы и устремления, чем это
было еще 10-12 лет назад.
Образы России в общественном восприятии
Безусловно, есть некий обобщенный взгляд со
стороны, который формирует «универсальный образ» России вне зависимости
от специфики страны.
Например, в большинстве государств региона
не только элиты, но и значительная часть простых граждан оценивают
политику Москвы как один из главных «ресурсных источников». Прежде
всего, российскую политику рассматривают с точки зрения экономической
помощи: начиная с предоставления кредитов и заканчивая сотрудничеством в
рамках интеграционных проектов – Таможенного союза (ТС) и Единого
экономического пространства (ЕЭП).
Но эти механизмы притяжения уже не кажутся
достаточно прочными. В настоящий момент у стран региона есть возможность
выбора, поскольку источником подобной поддержки может выступать не
только Россия, но и Пекин, Вашингтон или Брюссель. И далеко не всегда те
условия, которые предлагает российская сторона, выглядят более
выгодными, чем предложения внерегиональных игроков.
В то же время Казахстан и Туркмения,
обладая значительными запасами углеводородных ресурсов, могут
выстраивать намного более самостоятельную политику, чем в 1990-е годы.
Согласно «Докладу о международной миграции
2012», который подготовили эксперты Организации экономического
сотрудничества и развития (ОЭСР), численность временных трудовых
мигрантов в России вдвое больше, чем в США.
Россия зачастую воспринимается как страна,
где мигранты из Центральной Азии находят работу и получают возможность
обеспечивать свои семьи. Согласно «Докладу о международной миграции
2012», который подготовили эксперты Организации экономического
сотрудничества и развития (ОЭСР), численность временных трудовых
мигрантов в России вдвое больше, чем в США. При этом за последние восемь
лет чаще других на работу в Россию приезжали киргизы, узбеки и таджики.
На заработках за рубежом находятся около
одного миллиона граждан Таджикистана, причем 97% из них работают в
Российской Федерации По данным Международной организации труда, которые
приводит «Deutsche Welle», три четверти таджикских мигрантов работают в
строительстве, более 100 тысяч - в промышленности и сельском хозяйстве,
около 70 тысяч - в сфере торговли и почти столько же в
жилищно-коммунальном хозяйстве.
О степени зависимости стран Центральной
Азии от денежных переводов трудовых мигрантов свидетельствует
исследование Всемирного банка, опубликованное в ноябре 2012 года. Первое
место в мире по этому показателю занимает Таджикистан, 47% ВВП которого
формируется за счет переводов из России.
В тоже время, 44% россиян считают основной причиной роста национализма «вызывающее поведение национальных меньшинств».
Негативная информация подобного рода не только влияет на настроение самих мигрантов – у них зачастую нет выбора.
Безусловно, отношение к России в
Казахстане, Киргизии и Таджикистане более позитивно, чем в других
странах региона. По данным исследования «интеграционный барометр»,
проведенного Евразийским банком развития, согласно всем опросам
общественного мнения, уровень поддержки проектов, направленных на
расширение сотрудничества с Москвой (прежде всего, в рамках Таможенного
союза и Единого экономического пространства) достигает в Казахстане 80%,
в Таджикистане – 76%, а в Киргизии – 67%. Показательно, что и в
Узбекистане значительная часть населения поддерживает интеграционные
проекты с Россией (67%), однако эти показатели расходятся с официальным
курсом, реализуемым политической элитой этой республики.
Для населения Киргизии и Таджикистана
ориентация на Россию продиктована причинами прагматического характера.
Большая часть опрошенных киргизов и таджиков получила образование еще в
советское время, и нынешняя позиция - это не только ностальгия по
совместному прошлому, но и понимание очевидного факта: без расширения
поддержки со стороны России эти страны едва ли смогут выйти из
социально-экономического тупика.
Впрочем, не только старшее и среднее
поколение, но и молодежь смотрит на Россию с надеждой. В нынешних
условиях трудовая миграция в крупные российские города – это едва ли не
единственная возможность повысить свой социальный статус. Пусть даже
работать приходится за сравнительно небольшую зарплату в сфере ЖКХ или
услуг. Все равно, работы для молодежи в Центральной Азии практически
нет.
Так, средняя зарплата в Киргизии составляет
около $140, тогда как в России неквалифицированные рабочие-киргизы
могут зарабатывать $300-400, а квалифицированные – до $1 тыс. в месяц.
То же самое можно сказать и в отношении таджикских рабочих.
Россия в информационном пространстве региона
В Казахстане официальные СМИ в какой-то
мере содействуют поддержанию позитивного образа, акцентируя внимание на
«стратегическом партнерстве с Москвой». Союзнический характер
российско-казахстанских отношений подчеркивают программы телеканалов
«Хабар», «Казахстан», материалы информагентства «Казинформ», газет:
«Казахстанская правда», «Литер» и т.д. На законодательном уровне за
русским языком закреплен статус официального. Кроме того, в Казахстане
сохраняется достаточно серьезное влияние российского информационного
поля, как на телевидении (Первый канал, Первый канал-Евразия, канал
«Россия», ТНТ и т.д.), так и в сегменте печатных изданий
(«Известия-Казахстан», «Новая газета-Казахстан» и др.), особенно это
касается приграничных районов.
В цивилизационном плане между двумя
странами по-прежнему много общего, что проявляется не только через
призму общего советского прошлого. Это касается, в том числе,
социо-культурной близости. Хотя по сравнению с 1990-ми годами многие
линии гуманитарных коммуникаций заметно ослабли, особенно в сфере
образования.
В то же время, национал-патриоты
утверждают, что движение к Евразийскому экономическому союзу – это путь,
который неизбежно приведет к утрате национального суверенитета
(национальных традиций; языка) возрождению Советского Союза и, в
конечном счете, к включению Казахстана в «российскую неоимперию».
Много критических или даже резко негативных
публикаций о современной России присутствует на страницах оппозиционных
изданий, например, в газете «Республика».
80% казахстанцев, выступающих в поддержку
евразийской интеграции, по большому счету, выступают за углубление
сотрудничества с Россией, а к идее экономического союза относятся
«позитивно-равнодушно», поскольку плоды интеграции пока еще нельзя
ощутить, они просматриваются преимущественно на уровне
макроэкономических показателей.
Правда, только 41% и 32% молодых граждан
Киргизии и Казахстана заявили о своем желании обучаться на постсоветском
пространстве, прежде всего, в России. В сфере образования конкуренция
становится все более жесткой, а отечественные вузы далеко не всегда
могут мобилизовать собственные преимущества, вступая в заочный спор с
турецкими, китайскими или западными учебными заведениями.
Роль диаспоральных структур
Относительно слабое влияние на формирование
образа России в этих странах оказывают диаспоральные структуры.
Проблема в их аморфности и отсутствии внутреннего единства. К тому же
отток русского населения из региона в 1990-е годы также оказал серьезное
влияние на ослабление линий притяжения с Россией.
В 1991-1999 годах миграционная убыль
Центральной Азии в обмене с Россией составила 2,6 млн человек, три
четверти которых были славяне, в том числе две трети – русские. В
1989-1999 годах численность русских в Казахстане уменьшилась с 6,1 до
4,5 млн (на 26%), в Узбекистане – с 1,6 до 1,2 млн (на 27%), в Киргизии -
с 917 до 603 тыс. (на 34,2%.), а в пережившем гражданскую войну
Таджикистане - с 388,5 до 68,2 тыс. (в 5,7 раза).
Особый случай - Туркменистан, где в
условиях крайне авторитарного режима практически отсутствует достоверная
демографическая статистика. По официальным данным, к 1995 году
количество русских здесь сократилось с 334 до 299 тыс., а к началу 2001
года - до 100-120 тыс. человек (в 2,5-3,0 раза).
Удельный вес русских в населении Казахстана
за тот же период сократился с 37,4% до 30%, Киргизии – с 21,5 до
12,5%., Узбекистана - с 8,3 до 5%, Таджикистана - с 7,6 до 1,1%, а
Туркменистана – с 9,5 до 2%.
Отношение к России в Таджикистане в целом
положительное. Но и в этой стране присутствуют те же страхи и фобии как в
отношении политики Москвы в регионе, так и в отношении судьбы
многочисленных трудовых мигрантов из Таджикистана.
Намного сложнее говорить о каком-то
целостном восприятии образа России в Узбекистане и Туркменистане.
Политика официального Ашхабада с момента распада СССР была проникнута
идеями изоляционизма, что привело к расхождению не только на
государственном уровне, но и на уровне обществ двух стран. Подавляющее
большинство туркмен никогда не бывали в России, а информация о нашей
стране носит крайне общий характер.
К тому же значительную роль играет
жесточайший контроль над информационным полем, который осуществляет
официальный Ашхабад. Большинство жителей страны не имеют ни малейшего
представления о том, что происходит за пределами Туркменистана, в том
числе в России.
Узбекистан является второй по численности
русских страной Центрально-Азиатского региона. В 2000 году численность
русского населения в республике оценивалась в 1,2 млн человек, хотя уже
тогда эта цифра вызывала сомнения. По некоторым оценкам, в Узбекистане
сегодня осталось не более 500 тыс. восточных славян, численность которых
по сравнению с 1989 годом (1,8 млн.) сократилась почти в 4 раза.
Значительная часть русских в Узбекистане принадлежит к технической и
гуманитарной интеллигенции. Однако достаточно жесткий контроль со
стороны властей страны также ограничивает поле коммуникаций с Россией.
Все отчетливее проявляются расхождения в оценке общего исторического прошлого и перспектив сотрудничества в будущем.
Образ страны и проблемы «мягкой силы»
Проблемы российского влияния в
Центрально-Азиатском регионе во многом связаны с тем, что на протяжении
долгого времени Кремль уделял явно недостаточное внимание механизмам
т.н. «мягкой силы». В странах региона (кроме Туркмении и Узбекистана)
действует несколько тысяч представительств иностранных фондов и
неправительственных организаций, через которые осуществляются грантовые
образовательные программы (USAID, Фонд Сороса, Фонд Конрада Аденауэра и
т.д.). Российское образование заметно уступает свои позиции, в
особенности на фоне продвижения в регионе западных образовательных
структур.
Помимо грантовых программ, осуществляемых
через западные фонды, в странах региона открываются такие учреждения,
как Американский университет в Центральной Азии. Большой популярностью в
Киргизии и Казахстане пользуется сеть турецких лицеев и университетов.
Укрепление позиций западного и турецкого образования в регионе
происходит на фоне снижения конкурентоспособности представительств
российских вузов в Центральной Азии. Деятельность филиалов МГУ в Астане и
Душанбе осложняет узость специализации и ограниченность финансирования.
Многие эксперты ставят под сомнение
эффективность работы крупных российских гуманитарных корпораций -
Россотрудничества и Фонда «Русский мир», которым в силу масштабности
структуры и широкого диапазона решаемых задач, не достает мобильности и
возможностей для работы с регионами и наиболее активной частью общества –
молодежью. В отличие от этих крупных корпораций, небольшие, но
многочисленные западные НПО работают в Таджикистане и Киргизии
непосредственно в регионах, реализуя конкретные проекты для населения -
компьютерной грамотности, правовой поддержки и др. Причем приоритетным
направлением этой работы являются именно молодежные коммуникации.
В то же время с приходом нового руководства
Россотрудничества и с ожидаемым увеличением бюджета этой организации
некоторые эксперты связывают надежды на активизацию работы по
продвижению позитивного имиджа России в регионах СНГ, в том числе
Центральной Азии.
Безусловно, по сравнению с 1990-ми годами
российская политика в этом регионе носит более акцентированный характер в
сфере экономики и безопасности. Однако контуры «образа страны»,
привлекательного для центрально-азиатских обществ, становятся все более
размытыми. Фундамент общего советского прошлого разрушается, а новые
«точки сборки» для поколения тех, кто родился после распада СССР, все
еще не определены. От успеха этой миссии во многом и будет зависеть
прочность позиций России в ЦАР через 15-20 лет.
Источник: Вести.uz | 
