Среда, 18.06.2025, 07:24
Приветствую Вас Гость

МБР

Каталог статей

Хроника суда по делу о покушении на Чубайса

Поэтому суду, хочешь не хочешь, приходится заниматься взглядами подсудимых и выяснять, экстремистские они или нет. Именно для этого защита пригласила свидетелей – генерал-полковника Л. Г. Ивашова и полковника Ю. Г. Шушканова. Как ни странно, прокурору, тому самому, который рьяно настаивал на этих экстремистских взглядах подсудимых, вовсе не глянулось их обсуждать в судебном заседании, он был резко против: «Поскольку защита не указала, какие фактические обстоятельства дела известны свидетелям, я нахожу, что следует допросить указанных свидетелей в отсутствии присяжных заседателей. Особенно это касается свидетеля Л. Г. Ивашова, ведь он не был допрошен на следствии и предыдущих судебных заседаниях. Никакими сведениями, относящимися к фактическим обстоятельствам дела, свидетель Ивашов не располагает». Адвокаты Чубайса так дружно поддержали убеждение прокурора в неосведомленности генерала Ивашова, что на миг показалось даже, что эти достойные всяческих похвал юристы спешно окончили еще и краткосрочные курсы ясновидения и телепатии. Зал не ждал сюрпризов от судьи и несколько приуныл, уже не надеясь увидеть именитого генерала, не сходящего с газетных полос и телеэкранов, блестящего аналитика и крупного военного дипломата, вот так вживую выступающим перед публикой. Но чудо – оно ведь на то и чудо, что может быть сотворено даже в преисподней. Судья постановила: «Допросить свидетеля Л. Г. Ивашова в судебном заседании с присяжными заседателями, так как суд не вправе отказать в допросе свидетелю, явившемуся в суд по инициативе стороны». Когда Леонид Григорьевич Ивашов встал к трибуне перед присяжными заседателями, судья скороговоркой зачитала свое обычное судейское наставление о том, что обязан делать и что ни в коем разе не может делать свидетель. На судейскую преамбулу генерал Ивашов откликнулся неожиданной репликой: «Я давал показания в Гаагском суде, так что некоторый опыт у меня есть». Обвинители несколько скукожились: если сравнение Московского областного суда с Гаагой окажется в пользу Гааги, выйдет большой международный скандал, который будет на руку врагам России. Поэтому Гаагский трибунал, Страсбургский суд и суд Московский областной должны были в данном заседании по делу о покушении на Чубайса ноздря в ноздрю маршировать в гордых шеренгах демократии и законности. Адвокат Квачкова Першин опрашивал свидетеля первым: «Леонид Григорьевич, что Вам известно о фактических обстоятельствах дела?». Ивашов ответил разочаровывающе: «Известно все то, что пишут в средствах массовой информации». Прокурор вскинулся было изгнать неосведомленного свидетеля, но… Гаагский трибунал! Оскандалиться никак нельзя. Першин: «При каких обстоятельствах Вы познакомились с Владимиром Васильевичем Квачковым?». Ивашов: «С Владимиром Васильевичем Квачковым мы познакомились накануне агрессии НАТО в Югославии. У меня по просьбе посла Югославии Милошевича проводилось совещание с российскими специалистами по спецоперациям. Это было весной 1999 года. Потом Квачков был приглашен в Военно-Державный союз России в качестве эксперта». Першин: «Вам известны общественно-политические взгляды Квачкова?». Прокурор страдальчески прикрыл глаза, готовый вынести все ради международной чести Мособлсуда, но судья, не выдержав его мучений, пришла на помощь обвинителю: «Вопрос снимается. Общественно-политические взгляды подсудимых предметом судебного исследования не являются». Першин: «Имел ли Квачков ненависть к Чубайсу?». Ивашов: «Мы в Военно-Державном союзе занимались исследованием геополитики России. Персоналий мы не касались. Поэтому знать отношение Квачкова к Чубайсу я не могу». Першин: «Имел ли Квачков какие-либо экстремистские взгляды?». Ивашов удивляется: «Мы обсуждали с ним аналитику. Я назову состав Военно-Державного союза. Это мощная организация, в которую входили Российская организация сотрудников правоохранительных органов, военные, общественные движения, политические партии, ассоциации ветеранов контртеррористических организаций «Альфа», «Вымпел»… Это не заговорщеская организация». Першин: «Состоял ли Квачков в каких-либо экстремистских военных организациях?». Ивашов: «Я знаю, что он состоял в Центре военно-стратегических исследований Генерального Штаба. Других организаций, в которых он состоял, я не знаю». Допрос свидетеля продолжает адвокат подсудимого Миронова Оксана Михалкина: «Когда Вы познакомились с Мироновым Иваном Борисовичем?». Ивашов: «Мы познакомились с ним в 2002 году на региональной студенческой конференции в Костроме. Вместе со мной были тогда Борислав Милошевич и Сергей Кара-Мурза. Иван Миронов вел часть конференции и мы с ним там познакомились». Михалкина: «После 2002 года Вы с Иваном Мироновым общались?». Ивашов: «Общались. Он просил меня быть научным руководителем его диссертации о продаже Аляски. И мы дискутировали с ним, так как взгляды наши на эту проблему отчасти расходились. И еще мы встречались, когда он был помощником С. Ю. Глазьева, а я участвовал в конференции, которую они проводили». Михалкина: «А после 17 марта 2005 года Вы с Иваном Мироновым общались?». Ивашов: «Общался по тем же вопросам». Михалкина: «Вы знакомы с отцом Ивана Миронова – Борисом Сергеевичем Мироновым?». Ивашов: «Да, знаком, тоже с 2002 года». Судья, услышав ответ, сразу снимает его заодно с вопросом: «Борис Сергеевич Миронов к настоящему суду не привлекается». Михалкина все же хочет вернуться к Миронову-старшему: «Вы общались с Иваном Мироновым в 2004 году, то есть после того, как его отец был объявлен в розыск?». Судья о розыске Миронова-старшего категорически не хочет слышать и не дозволяет того присяжным: «Вопрос снимается. Уважаемые присяжные заседатели, Вы должны оставить без внимания информацию, содержащуюся в вопросах адвоката Михалкиной». Михалкина: «В период 2004 года Иван Миронов, общаясь с Вами, высказывал неприязнь к Чубайсу?». Ивашов: «Мы общались по другим вопросам». Михалкина: «При Вас Иван Миронов какие-либо экстремистские взгляды по отношению к Чубайсу высказывал?». Ивашов: «Иван Миронов - исследователь и тема его исследования - продажа Аляски Россией Соединенным Штатам. Чубайс в этой продаже не участвовал. Во-вторых, Чубайс – это категория, равная Гитлеру, и у нас эта фамилия не в ходу». Подсудимый Миронов пытается вернуться к теме, запрещенной судьей к оглашению: «Леонид Григорьевич, Вы меня после объявления в розыск отца предупреждали о возможных провокациях в отношении…». Судья моментально стряхивает с себя лоск Гаагской демократии, без всяких объяснений снимая не до конца прозвучавший вопрос. Миронов пытается возражать, но слышит в ответ величественное: «Все жалобы на меня в письменном виде подавайте в Верховный Суд Российской Федерации». Миронов никуда не хочет жаловаться, он хочет лишь задать вопрос: «О каких провокациях против меня и моей семьи Вы предупреждали меня в конце 2004 года?». Но судья предпочитает подобным вопросам жалобы в Верховный Суд. Вопрос снова снят. Адвокат подсудимого Найденова Котеночкина: «Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Александром Найденовым?». Ивашов: «Познакомились после их выхода из тюрьмы, на праздничном концерте, который в честь их освобождения давала Виктория Цыганова». В допрос вступает прокурор: «Вам известна последняя занимаемая должность Квачкова?». Ивашов: «Я знаю, что он был командиром бригады спецназа ГРУ, потом офицером Генерального штаба. Ко мне его направлял Генштаб, когда мы обсуждали вопросы спецоперации на территории Югославии». Прокурор: «Вам известно, что Квачков работал над диссертацией?». Ивашов: «Да, он просил меня быть его оппонентом. Я отказался. Потому что не был специалистом в этой сфере». Прокурор: «Вам известны какие-либо статьи Квачкова?». Ивашов: «Известны. Это были интересные научные публикации. Этими работами он участвовал в формировании облика Вооруженных сил России». Прокурор: «Вы знакомились с какими-либо монографиями Квачкова?». Ивашов: «Знакомился. Последняя – «Силы специальных операций» 2008 года издания». Прокурор: «Известно ли Вам, что Квачков баллотировался в депутаты Государственной Думы?». Ивашов: «Да, и когда посадили его, я считал, что все это провокация, потому что слишком непрофессионально все было сделано. И когда он баллотировался, я хотел помочь своему брату-офицеру и стал его доверенным лицом. В любом случае Госдума получила бы хорошего депутата, защищающего интересы избирателей и Российской армии. Когда его арестовали, мы анализировали данную ситуацию, и поняли, что это провокация». Прокурор: «Почему Вы решили, что это провокация?». Ивашов неторопливо рассуждает: «Пошел вал публикаций, что дача Квачкова рядом с дачей Чубайса (я еще подумал, что там за дворец такой?). Потом описывали вот этот прием – крутить кабель – прием подрывников сорок третьего года. Я военный человек и понимал, что тут явно след просыпан». Судья насторожилась: «Какой след просыпан?». Ивашов благодушно: «Мы анализировали в Военно-Державном союзе данную ситуацию, и входящие в Военно-Державный союз сотрудники правоохранительных органов говорили, что-де «след просыпан» – это когда дознание целенаправленно выводят на назначенных виновными людей». Прокурор: «А про кабель сорок третьего года… Вы что имели в виду?». Ивашов: «Я имел в виду, что это не современный уровень диверсионных операций». Прокурор: «А Квачков готовился как диверсант?». Ивашов: «Квачков готовился как офицер спецназа, он воевал в Афганистане…». Судья рявкнула: «Остановитесь!», напрочь забыв про все гуманистические идеалы Страсбурга. Военный дипломат Ивашов вопросительно стал разглядывать руководящее кресло, столь недипломатично прервавшее его. А кресло продолжало топтать дипломатию: «Вот Вы – генерал-полковник! и...». Свидетель Ивашов возвысил голос до командного: «Не стыдите меня этим!». Кресло стушевалось до мягкого, извиняющегося голоска: «Леонид Григорьевич, Вы – уважаемый человек, безупречное лицо нашего общества, но тем не менее, м-м-м, несоблюдение закона все равно Вами производится…». Прокурор: «Осведомлены ли Вы об уровне профессиональной подготовки Квачкова?». Ивашов: «Да, по долгу службы я занимался трагедией в Таджикистане и знаю о роли Квачкова в прекращении там кровопролития». На авансцену выдвинулся специалист по провокационным вопросам адвокат Чубайса Шугаев: «А каков современный уровень диверсионных спецопераций?». Ивашов объясняет: «Сегодня средства для спецопераций другие. Высокоточные. Робототехника. Когда проводится спецоперация выставляется поле наблюдения, задействуются спутники». Шугаев доволен: «Отлично. И так запросто можно это все достать простым гражданам?». Ивашов соглашается: «Безусловно, нет. Но даже когда я служил в молодости в разведке, мы знали: один человек, один гранатомет и больше для такого дела ничего не нужно». Шугаев: «Почему Вы считаете, что покушение на Чубайса - это инсценировка?». Ивашов объясняет: «Применяемые сегодня средства есть и более простые, и более эффективные, и более надежные. На Кавказе вон, из гранатометов то и дело лупят по этим постам, а здесь, видите ли, их достать невозможно. Да и когда идет бой, то хоть какую-то царапину кто-то да получает». Штатский Шугаев с апломбом любителя детективных сериалов пытается оспорить генерал-полковника: «В уголовном деле во взрывотехнической экспертизе сказано, что разлет осколков составил 100 метров, а баротравма поражала в диаметре 60 - 80 метров». Ивашов: «Ну что ж, имитация была проведена специалистами достаточно высокого уровня, так чтоб никто не пострадал, но с явными просчетами». Шугаев не желает сдаваться и в ход пускает ложь: «Но вот пострадала же машина Вербицкого! Вот задело, задело же Ярослава Вербицкого!». Сторона защиты дружно протестует против искажения фактов. Вербицкого никак не задело и все это хорошо помнят. Иван Миронов смеется над неловкой подделкой Шугаева. Судья немедленно струнит защиту: «Подсудимый Миронов предупреждается о недопустимости нарушения порядка в судебном заседании и смехе. Ваш смех изо дня в день вызывает… м-м-м. Нет, не скажу, что он вызывает». Вопрос Шугаева все-таки снят, по аккуратненькому выражению судьи: «Адвокат допустил отступление от содержания исследования доказательств». Шугаев меняет сферу своих интересов: «До 17 марта 2005 года Квачков выступал с критикой Чубайса?». Ивашов: «Я не помню. Следить, кто там критикует Чубайса… Его вся страна критикует». Шугаев: «А в тюрьме Квачков выступал с критикой Чубайса?». Ивашов: «В тюрьме у него не было пресс-центра, я думаю». Шугаев подкрадывается к генералу на мягких лапках: «Вы читали книгу Бориса Миронова «Иго иудейское»?». Ивашов: «Обязательно пролистывал. Так же, как и другую его работу – про Чубайса. Вы поймите: мне важны факты, а выводы я делаю сам. А когда приводятся факты того, как наносится ущерб стране, и это связано с именем Чубайса, я не нахожу ни одного его шага, ни одного мероприятия, которое он проводил, и оно было бы на пользу всему обществу». Шугаев топорщится из последних сил: «Вы сказали, что Иван Миронов – патриот. В чем это выражается?». Ивашов: «Я видел на конференции, как он отвечал мордовским студентам, которые говорили, что если бы вот немцы нас оккупировали в сорок первом, мы бы жили сейчас, как в Германии. Он очень резко выступал тогда против них, что это наша Родина, и мы должны любить свою Родину. И в своей диссертации и книге он доказывает, что продажа Аляски - непатриотический шаг, зря мы ее продали, можно было ее удержать». Подсудимый Найденов: «Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! Леонид Григорьевич, вопрос к Вам, как к крупному стратегу и аналитику: гибель Чубайса могла бы как-либо повлиять на общеполитический курс страны в целом?». Судья спешит снять вопрос о Чубайсе, как постоянном раздражителе публики, хотя свидетель и просит ее: «Можно я скажу в пользу Чубайса!». Но судья уже приготовила собственные вопросы Ивашову: «Леонид Григорьевич, как Вы считаете, возможно ли сделать достоверные выводы о событии на основании газетных статей и иных сообщений в средствах массовой информации?». Ивашов объясняет просто и доступно: «Да, можно. Есть такой метод, и у нас, военных, он применяется – метод моделирования. Собираются все факты, изучается степень их достоверности. Все сопоставляешь, и модель все может сказать. На основании всего этого я и делаю вывод, что это была имитация. До деталей». Судья: «Что Вы понимаете под словом «имитация»?». Ивашов: «Имитация – это проведение ложной операции, которая скрывает истинные цели». Судья: «Моделирование событий позволило сделать Вам вывод каковы цели имитации?». Ивашов: «Это может быть столкновение чьих-либо интересов, возможно это делали, чтобы протолкнуть какую-то букву закона, ужесточающую положение, иногда это делается, чтобы вывести из игры какую-либо политическую силу или просто личность». Прокурор с последней надеждой: «Исключаете ли Вы, что происшествие 17 марта 2005 года является неудавшейся специальной операцией?». Ивашов не оставляет от прокурорской надежды даже песчинки: «Когда моделируешь эту ситуацию, то вылезает столько глупостей, что вывод один: это может быть только провокация, но неудачная». Вот что значит залучить в суд блестящего аналитика и военного стратега: допрос свидетеля как-то незаметно для всех присутствующих плавно перетек в интервью с научным моделированием исследуемого происшествия, его целей и способов осуществления. И что интересно, фонтан наиболее любопытных вопросов, касающихся имитации, бил как раз со стороны обвинения, и генерал-полковник Ивашов на них очень компетентно отвечал. Нет, все-таки зря порой мы сетуем на предвзятость прокурора, судьи и адвокатов Чубайса. Иногда они тоже хотят разобраться, что же все-таки случилось на Митькинском шоссе. Тем более, когда есть возможность проконсультироваться у такого непререкаемого авторитета, как доктор исторических наук, профессор, генерал-полковник Ивашов
1 2 3 4 5 Категория: Мои статьи \| Добавил: Vladisslav (29.04.2012)
Просмотров: 645 \| Рейтинг: 0.0/0